Библиотека ЗуичаОдну из комнат своего дома Зуич оборудовал под библиотеку. Было очевидно, что это — его любимое место отдыха и работы. Мебели в библиотеке было не много — самое необходимое для Зуича: книжный шкаф, письменный стол, стул и диванчик с маленьким журнальным столиком возле него. Первое, что притягивало внимание — это стоящий под стенкой немного потёртый временем, но добротный высокий книжный шкаф с тремя большими и двумя маленькими секциями с множеством полок. Он занимал в длину не менее четырёх метров. На полках стояло много книг в разных переплётах: больших и маленьких, толстых и худых. Книги говорили о том, что их зачитывают до потёртости, а не ставят на полку в виде интерьера. Особенно в глаза бросался один большущий и толстый фолиант. В день, когда Зуич расставлял свои привезённые книги на эти полки в нужной ему последовательности — по именам авторов, он глубоко задумался. — Когда-нибудь здесь будет храниться книга, пропавшая уже более девяти веков назад, — произнёс Зуич, поворачивая ключик в замке потайного ящика. — А вот тут — книги, в которых я напишу обо всём, что со мной произойдёт на пути её поисков. Мир должен узнать правду. Одну из книг я назову «Пробуждение Земли», а другую — «Жизнь в Новых Ряженках». Он расставлял книги по полкам и улыбался своей мечте. Тогда он ещё не знал, что очень скоро его захлестнут невероятные, а порой очень опасные приключения и путешествия по дальним странам. Об этих приключениях напишут книгу «Новые Ряженки. Путешествия по дальним странам». Её будут читать дети и взрослые во всём мире.
На шкафу лежал старый продолговатый фибровый чемодан светло-коричневого цвета, сделанный из прессованного картона. Углы чемодана были оббиты металлическими набойками для особой прочности. Он имел три замка: два по краям и один посередине. Ручка его была сделана из крепкой кожи. Это был ещё один хранитель прошлого старика Зуича. Массивный письменный стол стоял возле окна так, чтоб на него падал дневной свет. В столе по обе его стороны находились выдвижные ящички — по три штуки с каждой стороны, и все они запирались на ключ. Поскольку Зуич проживал один, было не совсем понятно, от кого он запирает эти ящики, и что такого важного в них хранится. Посередине стола стояла печатная машинка старого образца фирмы Underwood. Именно на ней Зуич и собирался писать свои мемуары «Жизнь в Новых Ряженках». В машинке скучал наполовину застрявший, почти чистый, но успевший немного пожелтеть лист бумаги, на котором виднелось единственное предложение: «Жизнь разделилась на две половины: «до» и «после» того, как я покинул…». Видать, этот начатый лист тоже был покинут, и как надолго — неизвестно. Чуть слева стояла настольная лампа с абажуром светло-фисташкового цвета. В деревянном стакане — ручки, несколько карандашей, ножик для вскрытия конвертов с письмами; ещё лежало несколько книг, какой-то бумажный свёрток, перевязанный тесьмой, а также подсвечник с тремя сгоревшими наполовину свечками на тот случай, если в доме не окажется электричества, что случалось довольно часто. С правой стороны на столе находился очень необычный глобус на подставке. Когда он вращался по наклонной оси, сквозь него была видна комната! Он был сделан из прозрачного стекла, на котором изображалась только суша. Ни параллелей, ни меридианов, ни градусной сетки на нём не было! В местах, где должны были находиться океаны, моря и другие водоёмы, стекло оставалось прозрачным. Но стоило повернуть глобус против оси в обратную сторону, как стекло приобретало жидкую форму, и можно было увидеть бушующий океан, а если присмотреться внимательно, то даже кита, вынырнувшего на поверхность океана. А потом всё тут же стихало, и глобус снова становился прозрачным стеклянным шаром с материками. У стола стоял деревянный стул, оббитый тёмно-зелёной кожей, судя по которой было видно, что Зуич частенько засиживался на нём с книгами. В углу находился небольшой диванчик с четырьмя подушечками и шерстяным пледом. На нём обычно и заканчивался рабочий день Зуича с книгой в руке. Возле дивана он зачем-то поставил маленький журнальный столик на одной единственной, но тоже очень массивной и крепкой ножке посередине. Очевидно, что шкаф, стол и журнальный столик некогда состояли в одном мебельном гарнитуре, так как сделаны из одной и той же древесины и украшены одинаковой резьбой. На журнальном столике располагалась деревянная шахматная доска с расставленными на ней красивыми высокими шахматными фигурами, искусно вырезанными мастером из дерева. Они будто бы ждали, что вот-вот за них сядут старые приятели, и фигурки вновь оживут — начнут своё очередное сражение на поле из чёрно-белых квадратиков. На стене с противоположной стороны дивана висели часы с маятником в деревянном корпусе со стеклом. Что-то странное было в этих часах, и на первый взгляд странность эта казалась незаметна. Шли часы безупречно — тик-так, тик-так, — маятник покачивался из стороны в сторону, а обе стрелки часов продолжали свой путь по кругу циферблата. И всё же… Чем-то они вызывали непонятное волнение. Было такое ощущение, будто за стеклом кто-то за тобой наблюдает, будто всё в комнате — и мебель, и предметы живут своей собственной жизнью, стоит только человеку, да и не только человеку, покинуть библиотеку. Но, может быть, это чувство исходило при взгляде на фотографии? На стене возле часов висели две фотографии в рамках: одна — старая, другая сделана гораздо позже. В нижнем правом уголочке старой фотографии еле-еле виднелась надпись: «1910 год» На фотографии была запечатлена молодая семья из трёх человек: мать, отец и сын, мальчик одиннадцати лет. Без сомнения, эта семья происходила из знати высокого рода. Лица всех троих выражали достоинство и благородство. Отец семейства сидел на стуле, мама и мальчик стояли возле него. Отец и сын были одеты каждый в длинное пальто, из которых виднелись воротнички белых рубашек. У отца воротничок подвязывал галстук, а у сына — шёлковая лента. На голове отца солидно сидел котелок с чуть загнутыми по бокам полями. На маме было длинное пальто жакетного вида и объёмная широкополая шляпа с цветами из шёлка. Взгляд родителей фотограф направил чуть в сторону, тогда, как мальчик серьёзным видом смотрел в объектив. Сделай несколько шагов вправо или влево — можно заметить, будто мальчик всё равно внимательно за тобой наблюдает. Но было у мальчика кое-что куда более интересное! В правой руке чуть ниже рукоятки он держал трость. Вероятно, отец передал её сыну на время съёмки, так как сидя держать её было неудобно. Но интерес вызывало не то, что её держал мальчик, а то, как она выглядела. С одной стороны рукоятки находилась большая голова медведя с опущенными вдоль трости лапами, держащими редкий камень. На мощной шее медведя сидел орёл, повёрнутый в противоположную сторону. Оба они зорко смотрели вдаль, будто охраняли хозяина от возможной опасности. Не оставалось сомнения, что трость эта — очень редкий, скорее единственный экземпляр. Было в ней что-то магическое, притягивающее внимание. Вторая фотография на первый взгляд не вызывала такого интереса, как первая. И сделана была гораздо позже. На ней улыбался молодой Зуич. В руках он держал… трость! Точь-в-точь такую, как у мальчика на старой фотографии! Трости похожи как две капли воды! Возможно, родители мальчика на фотографии — это прадедушка и прабабушка Зуича, а мальчик — его дед. На фото молодой Зуич стоял в просторной комнате, а за ним — стол с большим зеркалом, такие, как бывают в обычных гримёрках у артистов. Стол и зеркало находились за его спиной. НО СТОП! Кто и как сделал это фото? В отражении напротив зеркала НИКОГО НЕ БЫЛО!
конец ознакомительного фрагмента
|